История всей социологии как науки, так же как и история ее важнейшей частной дисциплины — социологии
неравенства, насчитывает полтора столетия.
Но задолго до XIX века ученые задумывались над природой отношений между людьми, над тяжелой участью
большинства людей, над проблемой угнетенных и угнетателей, над справедливостью или несправедливостью неравенства.
Еще древний философ Платон размышлял над расслоением людей на богатых и бедных. Он считал, что государство
представляет из себя как бы два государства. Одно составляют бедные, другое — богатые, и все они живут вместе, строя друг
другу всяческие козни. Платон был «первым политическим идеологом, мыслившим в терминах классов” , — считает Карл
Поппер. В таком обществе людей преследует страх и неуверенность. Здоровое общество должно быть иным.
В своем труде «Государство” Платон утверждал, что правильное государство можно научно обосновывать, а не
искать ощупью, страшась, веря и импровизируя.
Платон предполагал, что это новое, научно спроектированное общество будет не только осуществлять принципы
справедливости, но и обеспечивать социальную стабильность и внутреннюю дисциплину. Именно таким он представлял
общество, руководимое правителями (блюстителями) .
Аристотель в «Политике” также рассмотрел вопрос о социальном неравенстве. Он писал, что ныне во всех
государствах есть три элемента: один класс — очень богат ; другой — очень беден; третий же средний. Этот третий —
наилучший, поскольку его члены по условиям жизни наиболее готовы следовать рациональному принципу. Именно из
бедняков и богачей одни вырастают преступниками, а другие мошенниками.
Реалистически размышляя о стабильности государства, Аристотель отмечал, что необходимо думать о бедных, ибо у
государства, где множество бедняков исключено из управления, неизбежно будет много врагов. Ведь бедность порождает
бунт и преступления там, где нет среднего класса и бедных огромное большинство, возникают осложнения, и государство
обречено на гибель. Аристотель выступал как против власти бедняков, лишенных собственности, так и против
эгоистического правления богатой плутократии. Лучшее общество формируется из среднего класса, и государство, где этот
класс многочисленнее и сильнее, чем оба других, вместе взятых, управляется лучше всего, ибо обеспечено общественное
равновесие.
По мнению социологов всех идейных направлений, никто в истории общественной мысли столь определенно как
К. Маркс не подчеркивал, что источником социального развития выступает борьба между антагонистическими
общественными классами. По Марксу, классы возникают и противоборствуют на основе различного положения и
различных ролей, выполняемых индивидами в производственной структуре общества.
Но сам К. Маркс справедливо отмечал, что ему не принадлежит заслуга открытия существования классов и их
борьбы между собой. И действительно со времен Платона, но, конечно, особенно с тех пор, как буржуазия властно
вступила в XVIII веке на сцену истории, многие экономисты, философы, историки прочно вводят в обществоведение
Европы понятие социального класса (Адам Смит, Этьен Кондильяк, Клод Сен — Симон, Франсуа Гизо, Огюст Минье и др.)
.
Однако никто до Маркса не давал столь глубокого обоснования классовой структуры общества, выводя ее из
фундаментального анализа всей системы экономических отношений. Никто до него не давал столь всестороннего
раскрытия классовых отношений, механизма эксплуатации в том капиталистическом обществе, которое существовало в его
время. Поэтому в большинстве современных работ по проблемам социального неравенства, стратификации и классовой
дифференциации в равной мере и у сторонников марксизма, и у авторов, далеких от позиций К. Маркса, дается разбор его
теории классов. Решающее значение для складывания современных представлений о сущности, формах и функциях
социального неравенства, наряду с Марксом, имел Макс Вебер (1864 — 1920 гг.) — классик мировой социологической теории.
Идейная основа взглядов Вебера состоит в том, что индивид является субъектом социального действия.
В противовес Марксу Вебер кроме экономического аспекта стратификации учитывал такие аспекты, как власть и
престиж. Вебер рассматривал собственность, власть и престиж как три отдельных, взаимодействующих фактора, лежащих в
основе иерархий в любом обществе. Различия в собственности порождают экономические классы; различия, имеющие
отношение к власти, порождают политические партии, а престижные различия дают статусные группировки, или страты.
Отсюда он сформулировал свое представление о «трех автономных измерениях стратификации” . Он подчеркивал, что
«классы” , «статусные группы” и «партии” — явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества.
Основное противоречие Вебера с Марксом состоит в том, что по Веберу класс не может быть субъектом действия,
так как он не является общиной. В отличие то Маркса Вебер связывал понятие класса лишь с капиталистическим
обществом, где важнейшим регулятором отношений выступает рынок. Посредством него люди удовлетворяют свои
потребности в материальных благах и услугах.
Однако на рынке люди занимают разные позиции или находятся в разной «классовой ситуации” . Здесь все продают
и покупают. Одни продают товары, услуги; другие — рабочую силу. Отличие здесь в том, что одни владеют
собственностью, а у других она отсутствует.
У Вебера нет четкой классовой структуры капиталистического общества, поэтому разные интерпретаторы его работ
дают несовпадающие перечни классов.
Учитывая его методологические принципы и обобщая его исторические, экономические и социологические работы,
можно следующим образом реконструировать веберовскую типологию классов при капитализме:
1. Рабочий класс, лишенный собственности. Он предлагает на рынке свои услуги и дифференцируется по уровню
квалификации.
2. Мелкая буржуазия — класс мелких бизнесменов и торговцев.
3. Лишенные собственности «белые воротнички” : технические специалисты и интеллигенция.
4. Администраторы и менеджеры.
5. Собственники, которые так же стремятся через образование к тем преимуществам, которыми владеют
интеллектуалы.
5.1 Класс собственников, т.е. те, кто получает ренту от владения землей, шахтами и т.п.
5.2 «Коммерческий класс” , т.е. предприниматели.
Вебер утверждал, что собственники — это «позитивно привилегированный” класс” . На другом полюсе — «негативно
привилегированный класс” , сюда он включал тех, кто не имеет ни собственности, ни квалификации, которую можно
предложить на рынке.
Существует множество стратификационных критериев, по которым можно делить любое общество. С каждым из
них связаны особые способы детерминации и воспроизводства социального неравенства. Характер социального
расслоения и способ его утверждения в своем единстве образуют то, что мы называем стратификационной системой.
Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно дается описание кастовой,
рабовладельческой, сословной и классовой дифференциации. При этом принято отождествлять их с историческими
типами общественного устройства, наблюдаемыми в современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Мы
же придерживаемся несколько иного подхода, считая, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных
стратификационных систем и множества их переходных форм.
Поэтому мы предпочитаем говорить об «идеальных типах даже тогда, когда используем элементы традиционной
терминологии.
Ниже предлагается девять типов стратификационных систем, которые, по нашему мнению, могут быть
использованы для описания любого социального организма, а именно: физико генетическая ; рабовладельческая ; кастовая ;
сословная ; эктаратическая ; социально профессиональная ; классовая ; культурно — символическая ; культурно нормативная
; В основе первого типа физико генетической стратификационной системы — лежит дифференциация социальных групп по
«естественным” социально — демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется полом,
возрастом и наличием определенных физических качеств — силы, красоты, ловкости. Соответственно, более слабые,
обладающие физическими недостатками считаются ущербными и занимают приниженное общественное положение.
Неравенство в данном случае утверждается существованием угрозы физического насилия или его фактическим
применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах.
Эта «естественная” стратификационная система господствовала в первобытной общине, но продолжает
воспроизводиться и по сей день. Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание
или расширение своего жизненного пространства. Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять
насилие над природой и людьми или противостоять такому насилию: здоровый молодой мужчина — кормилец в
крестьянской общине, живущей плодами примитивного ручного труда; мужественный воин Спартанского государства;
истинный ариец национал социалистического воинства, способный к производству здорового потомства.
Система ранжирующая людей по способности к физическому насилию, — во многом продукт милитаризма древних и
современных обществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значения, она все же поддерживается военной,
спортивной и сексуально — эротической пропагандой. Вторая стратификационная система — рабавладельческая — так же
основана на прямом насилии. Но неравенство людей здесь детерминируется не физическим, а военно-физическим
принуждением. Социальные группы различаются по наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности.
Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами превращены в объект
частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом закрепляется в
поколениях. Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою
превышало число свободных граждан, и холопство на Руси времен «Русской правды” , это и плантационное рабство на юге
Североамериканских Соединенных штатов до гражданской войны 1861 — 1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и
депортированных лиц на немецких частных фермах в период Второй мировой войны.
Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием.
Античное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси более было долговое, кабальное
рабство. Практика продажи собственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в
средневековом Китае. Там же обращали в рабов разного рода преступников (в том числе, и политических) . Эта практика
была практически воспроизведена много позднее в советском ГУЛАГе (хотя частное рабовладение осуществлялось здесь в
скрытых вне юридических формах) .
Третий тип стратификационной системы кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою
очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую,
насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерархии. Это
место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий
перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. Поскольку
положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограничены.
И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество. Классическим примером
общества с господством кастовой системы по праву считается Индия (юридически эта система была отменена лишь в 1950
г.) . Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но, например, в
клановом строе среднеазиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия
политикой фашистских государств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству
над славянами, евреями и пр.) . Роль скрепляющих теологических доктрин в данном случае берет на себя нациолистическая
идеология.
Четвертый тип представлен сословной стратификационной системой. В этой системе группы различаются
юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости
от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обязательства перед государством, закрепленные в
законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие — «тягло” в виде податей
или трудовых повинностей.
Примеры развитых сословных систем являются феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия.
Сословие, это, в первую очередь, юридическое, а не, скажем, этническо — религиозное или экономическое деление. важно
также и то. что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной
системы.
Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип эктаратической системе (от
французского и греческого — «государственная власть” ) . В ней дифференциация между группами происходит, в первую
очередь, по их положению во властно государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных) , по
возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а так же как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с
формальными рангами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях.
Все прочие различия — демографические и религиозно — этнические, экономические и культурные играют
производную роль. Масштабы и характер дифференциации (объемы властных полномочий) в эктаратической системе
находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут закрепляться формально — юридически —
посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, а
могут оставаться и вне сферы государственного законодательства (наглядным примером может служить система советской
партноменклатупы, принципы которой не прописаны ни в каких законах) . Формальная свобода членов общества (за
исключением зависимости от государства) , отсутствие автоматического наследования властных позиций также отличают
этакратическую систему от системы сословий.
Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает
государственное правление. В древности ярким образцом этакратической системы были общества азиатского деспотизма
(Китай, Индия, Камбоджа) , расположенные, впрочем отнюдь не только в Азии (а например, и в Перу, Египте) . В
двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых социалистических обществах и, возможно, даже играет в
них определяющую роль. Нужно сказать, что выделение особой эктаратической системы пока не традиционно для работ по
стратификационным типологиям.
Поэтому мы хотели бы обратить внимание, как на историческое значение, так и на аналитическую роль этого типа
социальной дифференциации.
Далее следует шестая, социально — профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по
содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или
иной профессиональной роли — обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и подержание
иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий,
патентов) , фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности.
Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой — то другой достаточно
мощной корпорации (профессионального цеха) . Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя
исключения в истории встречаются. Социально — профессиональное деление является одной из базовых
стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе со сколь либо развитым
разделением труда. Это строй ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка в современной государственной
промышленности, система аттестатов и дипломов о получении образования, система научных степеней и званий,
открывающих дорогу к более престижным рабочим местам.
Седьмой тип представлен популярной классовой системой. Классовый подход нередко противопоставляют
стратификационному. Но для нас классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества
трактовок понятия «класса” мы остановимся в данном случае на более традиционной — социально — экономической. В
данной трактовке классы представляют социальные группы свободных в политическом и правовом отношении граждан.
Различия между группами прежде всего в характере и размерах собственности на средства производства и производимый
продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих
типов, принадлежность к классам буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т.п. не регламентируется высшими
властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству. В чистом виде классовая система вообще не
содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в
более высокую группу) .
Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация, явление довольно
редкое и неустойчивое. Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят
подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в буржуазных западных обществах. А наибольших
высот классовая система достигает в проникнутых либеральных духом Соединенных Штатах Америки.
Восьмой тип — культурно — символической. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально
значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть
носителем сакрального знания (мистического или научного) . В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в
средневековье служителям церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям священных
текстов, в новое время — ученым, технократам и партийным идеологам, Претензии на общение с божественными силами,
на обладание научной истиной на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое
положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями
прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание владеет лучшим
символическим капиталом.
Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных обществ более характерно теократическое
манипулирование; для индустриальных — партократическое; а для постиндустриальных — технократическое.
Девятый тип стратификационной системы следует назвать культурно — нормативным. Здесь дифференциация
построена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым
следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки,
манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) — все это
ложиться в основу социального деления. Причем происходит не только разграничение «своих” и «чужих” , но и
ранжирование групп («благородные- не благородные” , «порядочные- не порядочные” , «элитаобычные люди- дно” ) .
Понятие элит окружено неким таинственным флёром. О нем много говорят, но часто, не очерчивают сколь-нибудь четких
обозначающих границ.
Элита не является категорией только политики. В современном обществе существует множество элит-
политические, военные, экономические, профессиональные. Где-то эти элиты переплетаются, где-то соперничают друг с
другом. Можно сказать, что существует столько элит, сколько есть областей социальной жизни. Но какую бы сферу мы ни
взяли, элита суть меньшинство, противостоящее остальной части общества. его средним и нижним слоям как некоей
«массе” . При этом положение элиты как высшего сословия или касты может закрепляться формальным законом или
религиозным уложением, а может достигаться совершенно неформальным образом.
Элитаристские теории возникли и формировались в значительной мере, как реакция на радикальные и
социалистические учения и были направлены против разных течений социализма: марксистского, анархо-
синдикалистского. Потому марксисты, на самом деле, очень скептически относились к этой теориям, не желали их
признавать и применять их на материале западных обществ. Ибо это означало бы, во-первых, признание того, что нижние
слои являются слабой или вовсе не организованной массой, которой необходимо управлять, массой, не способной к
самоорганизации и революционному действию, а во вторых, признание в какой-то мере неизбежности и «естественности”
такого резкого неравенства. В результате пришлось бы пересматривать коренным образом взгляды на роль и характер
классовой борьбы.
Но илитаристский подход направляется против демократического парламентаризма. Он вообще по природе своей
антидемократичен. Демократия и аксессуары предполагает правление большинства и всеобщее равенство людей как
самостоятельных граждан, достаточно организованных для реализации собственных целей и интересов. И в силу этого
поборники демократизма к любым попыткам элитарного правления относятся довольно холодно.
Многочисленные подходы к понятию можно условно разделить на две основные группы — властные и
меритократические. В соответствии с первыми, элитой являются те, кто обладают в данном обществе решающей властью, а
в соответствии со вторыми — те, кто обладают некими особыми достоинствами и личными качествами, независимо от того,
располагают ли они властью или нет.
В последнем случае элита выделяется по талантам и заслугам. Иногда властные и меритократические подходы
условно обозначают как «линию Лассуэла” и «линию Парето” . (Хотя первый подход может быть с не меньшим успехом
назван «линией Моска” или «линией Миллса” .) Одной группой исследователей элита понимается как слои, обладающие
высшими властными позициями или высшей формальной властью в организациях и институтах. Другая группа относит к
элите харизматических личностей, богом вдохновленных, способных к лидерству, представителей творческого
меньшинства.
В свою очередь, властные подходы подразделяются на структурные и функциональные. Выбирающие более простой
с эмпирической точки зрения структурный подход считают элитой круг лиц, занимающих высшие должностные позиции в
рассматриваемых институтах (министры, директора, военоначальники) Те же, кто останавливаются на функциональном
подходе, задают себе более трудную задачу: выделить группы, обладающие реальной властью в принятии общественно
важных решений (многие представители этих групп, понятно, могут не занимать сколь — либо видных общественных
постов, оставаться в «тени” ) .
Остановимся коротко на позициях классиков властного и меритократического подходов.
4. Социальная мобильность.
Изучение социальной мобильности было начато П. Сорокиным, опубликовавшим в 1927 году книгу «Social Mobility,
Its Forms and Fluctuation” .
Он писал: «Под социальной мобильностью понимается любой переход индивида или социального объекта
(ценности) т.е. всего того, что создано или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции в
другую. Существуют два основных типа социальной мобильности: горизонтальная и вертикальная. Под горизонтальной
социальной мобильностью, или перемещением, подразумевается переход индивида или социального объекта из одной
социальной группы в другую, расположенную на одном и том же уровне. Перемещение некоего индивида из баптистской в
методистскую религиозную группу, из одного гражданства в другое, из одной семьи (как мужа, так и жены) в другую при
разводе или при повторном браке, с одной фабрики на другую, при сохранении при этом своего профессионального
статуса, — все это примеры горизонтальной социальной мобильности. Ими же являются перемещения социальных объектов
(радио, автомобиля, моды, идеи коммунизма, теории Дарвина) в рамках одного социального пласта, подобно перемещению
из Айовы до Калифорнии или с некоего места до любого другого. Во всех этих случаях «перемещение” может происходить
без каких -либо заметных изменений социального положения индивида или социального объекта в вертикальном
направлении.
Под вертикальной социальной мобильностью подразумеваются те отношения, которые возникают при перемещении
индивида или социального объекта из одного социального пласта в другой. В зависимости от направлений перемещений
существует два типа вертикальной мобильности: восходящая и нисходящая, т.е. социальный подъем и социальный спуск. В
соответствии с природой стратификации есть нисходящие и восходящие течения экономической, политической и
профессиональной мобильности, не говоря уже о других менее важных типах. Восходящие течения существуют в двух
основных формах: проникновение индивида из нижнего пласта в существующий более высокий пласт; создание такими
индивидами новой группы и проникновение всей группы в более высокий пласт на уровень с уже существующими
группами этого пласта. Соответственно и нисходящие течения так же имеют две формы: первая заключается в падении
индивида с более высокой исходной группы, к которой он ранее принадлежал; другая форма проявляется в деградации
социальной группы в целом, в понижении ее ранга на фоне других групп или разрушении ее социального единства. В
первом случае падение напоминает нам человека, упавшего с корабля, во втором — погружение в воду самого судна со
всеми пассажирами на борту или крушение корабля, когда он разбивается вдребезги.
Социальная мобильность может быть двух видов: мобильность как добровольное перемещение или циркуляция
индивидов в рамках социальной иерархии; и мобильность, диктуемая структурными изменениями (например
индустриализацией и демографическими факторами) . При урбанизации и индустриализации происходит количественный
рост профессий и соответствующие изменения требований к квалификации и профессиональной подготовке. Как следствие
индустриализации наблюдается относительный рост рабочей силы, занятости в категории «белых воротничков” ,
уменьшение абсолютной численности сельскохозяйственных рабочих. Степень индустриализации фактически коррелирует
с уровнем мобильности, так как ведет к росту числа профессий высокого статуса и к падению занятости в
профессиональных категориях низшего ранга.
Следует отметить, что многие сравнительные исследования показали: под влиянием сил изменения в
стратификационных системах. Прежде всего, возрастает социальная дифференциация. Передовая технология дает толчок
возникновению большого числа новых профессий. Индустриализация приводит в большее соответствие профессионализм,
подготовку и вознаграждение. Иными словами для индивидов и групп становится характерной тенденция к относительно
устойчивым позициям в ранжированной стратификационной иерархии. В итоге усиливается социальная мобильность.
Уровень мобильности возрастает в основном вследствие количественного роста профессий в середине стратификационной
иерархии, т.е. за счет вынужденной мобильности, хотя активизируется и добровольная, так как большой вес приобретает
ориентация на достижение.
Столь же, если не в большей мере, влияет на уровень и характер мобильности система общественного устроения.
Ученые давно обратили внимание на качественные различия в этом отношении между обществами открытого и закрытого
типа. В открытом обществе нет формальных ограничений мобильности и почти отсутствуют ненормальные.
Закрытое общество, жесткой структурой препятствующее увеличению мобильности, тем самым противостоит
нестабильности.
Социальную мобильность правильнее было бы назвать обратной стороной той же проблемы неравенства, ибо, как
отмечал М. Бьютл, «социальное неравенство усиливается и узаконивается в процессе социальной мобильности, функцией
которой является отвод в безопасные каналы и сдерживание недовольства.
В закрытом обществе мобильность вверх ограничена не только количественно, но и качественно, поэтому
индивиды, достигшие верхов, но не получающие той доли социальных благ, на которую они рассчитывали, начинают
рассматривать существующий порядок как помеху к достижению своих законных целей и стремятся к радикальным
изменениям. Среди лиц, мобильность которых направлена вниз, в закрытом обществе часто оказываются те, кто по
образованию и способностям более подготовлен к руководству, чем основная масса населения, — из них и формируются
вожди революционного движения в тот период, когда противоречия общества приводят к конфликту в нем классов.
В открытом обществе, где сохранилось мало барьеров, мешающих продвижению вверх, те, кто поднимаются вверх,
имеют тенденцию отходить от политической ориентации класса, в который они перешли. Аналогично выглядит поведение
тех, кто снижает свое положение. Таким образом, те, кто поднимаются в высшую страту, менее консервативны, чем
постоянные члены высшей страты. С другой стороны, «сброшенные” вниз” являются более левыми, чем стабильные члены
низшей страты. Следовательно, движение в целом способствует стабильности и в то же время динамизму открытого
общества.
ВЫВОД
Разнообразие отношений ролей, позиций приводят к различиям между людьми в каждом конкретном обществе.
Проблема сводится к тому, чтобы каким — то образом упорядочить эти отношения между категориями людей,
различающихся во многих аспектах.
Что же такое неравенство? В самом общем виде неравенство означает, что люди живут в условиях, при которых они
имеют неравный доступ к ограниченным ресурсам материального и духовного потребления. Для описания системы
неравенства между группами людей в социологии широко применяют понятие «социальной стратификации” .
При рассмотрении проблемы социального неравенства вполне оправдано исходить из теории социально —
экономической неоднородности труда. Выполняя качественно неравные виды труда, в разной степени удовлетворяя
общественные потребности, люди иногда оказываются заняты экономически неоднородным трудом, ибо такие виды труда
имеют разную оценку их общественной полезности.
Именно социально — экономическая неоднородность труда не только следствие, но и причина присвоения одними
людьми власти, собственности, престижа и отсутствия всех этих знаков продвинутости в общественной иерархии у других.
Каждая из групп вырабатывает свои ценности и нормы и опираются на них, если они размещаются по иерархическому
принципу, то они являются социальными слоями.
В социальной стратификации имеет тенденцию наследование позиций. Действие принципа наследования позиций
приводит к тому, что далеко не все способные и образованные индивиды имеют равные шансы занять властные,
обладающие высокими принципами и хорошо оплачиваемые позиции. Здесь действуют два механизма селекции: неравный
доступ к подлинно качественному образованию; неодинаковые возможности получения позиций в равной степени
подготовленными индивидами.
Социальная стратификация обладает традиционным характером.
Поскольку при исторической подвижности формы ее сущность, т.е. неравенство положения разных групп людей,
сохраняется на протяжении всей истории цивилизации. Даже в примитивных обществах возраст и пол в сочетании с
физической силой был важным критерием стратификации.
Учитывая неудовлетворенность членов общества существующей системой распределения власти, собственности и
условий индивидуального развития, все же нужно иметь в виду универсальность неравенства людей.
Стратификация, как и любая другая наука, имеет свои формы. До сих пор мы говорили о неравенстве без учета его
формы, Между тем от формы зависит и интенсивность стратификации. Теоретические возможности здесь колеблются от
такой крайности, когда любому статусу приписывается одинаковое количество и того и другого и третьего. Крайних форм
стратификации не было ни в одном историческом объекте.
Сопоставим ситуацию, когда в обществе многочисленны социальные слои, социальная дистанция между которыми
невелика, уровень мобильности высок, низшие слои составляют меньшинство членов общества, быстрый технологический
рост постоянно повышает «планку” содержательного труда на нижних ярусах производственных позиций, социальная
защищенность слабых, помимо прочего, гарантирует сильным и продвинутым спокойствие и реализацию потенций.
Трудно отрицать, что такое общество, такое межслоевое взаимодействие скорее по своему идеальная модель, чем
обыденная реальность Большинство современных обществ далеки от этой модели. Или присущи концентрация власти и
ресурсов у численно небольшой элиты. Концентрация у элиты таких статусных атрибутов как власть, собственность и
образование препятствует социальному взаимодействию между элитой и другими стратами, приводит к чрезмерной
социальной дистанции между нею и большинством, Это означает, что средний класс немногочислен и верх лишен связи с
остальными группами. Очевидно, что такой социальный порядок способствует разрушительным конфликтам.