Специфическое
значение внимания как выражения отношения личности к объекту сделало это
понятие особенно дискуссионным. Представители английской эмпирической
психологии – ассоционисты – вовсе не включали внимание в систему психологии,
для них не существовало ни личности, ни объекта, а лишь представления и их
ассоциации; поэтому для них не существовало и внимания. Затем, в конце XIX и
начале XX в. понятие внимания начинает играть все большую роль. Оно служит для
выражения активности сознания и используется как корректив к ассоциативной
психологии, сводящей сознание к механическим связям ощущений и представлений.
Но при этом внимание по большей части мыслится как внешняя по отношению ко
всему содержанию сила, которая извне формирует данный сознанию материал.
Это
идеалистическое понимание внимания вызывает реакцию. Ряд психологов (Фуко,
Делёвр и др.) отрицают вовсе правомерность этого понятия. Особенно радикальные
попытки, совершенно устраняющие внимание из психологии, сделали представители
поведенческой психологии и гештальтпсихологи.
Первая
механистическая попытка упразднить внимание, намеченная в двигательной теории
внимания Рибо и развитая у бихевиористов и рефлексологов, сводит внимание к
рефлекторным установкам. Вторая, связанная с теорией гештальтпсихологии, сводит
явление внимания к структурности сенсорного поля (Рубин).
Не подлежит
сомнению, что рефлекторные установки играют существенную роль в начальных,
наиболее примитивных формах внимания. Хорошо известно, что при действии на
организм какого-нибудь раздражителя организм обычно рефлекторно приспособляется
к наилучшему его восприятию. Так, когда на периферическую часть сетчатки падает
световой раздражитель, глаз обычно поворачивается в его сторону, так что он
попадает в поле лучшей видимости. При действии на барабанную перепонку идущего
сбоку звукового раздражителя следует рефлекторный поворот в сторону источника
звука. Значение этих установок заключается в том, что они приводят к усилению
одних процессов за счет торможения других. Таким образом, уже рефлекторные
реакции организма создают благоприятствующие условия для выделения некоторых
раздражителей. К этим рефлекторным реакциям установки и сводят рефлексологи
внимание.
Не подлежит
также сомнению, что объяснение внимания в отрыве от таких рефлекторных
установок как отправного пункта в процессе развития было бы явно
идеалистическим и ненаучным. Но объяснять внимание только этими рефлекторными
установками так же неправильно и невозможно. В своих высших, специфически
человеческих проявлениях внимание – сознательный процесс. Самые установки
человека далеко не всегда являются рефлекторными. Они часто образуются на
основе сознательных процессов, в которых участвует внимание. Таким образом,
рефлекторные установки могут быть и причиной, и следствием внимания, и попросту
его внешним выражением. Но внимание в целом никак не сводимо к рефлекторным
установкам.
Так же
неудовлетворительна, как эта попытка сведения внимания к рефлекторной установке,
и попытка свести внимание к структурности восприятия.
Попытка
свести внимание к структурности восприятия не выдерживает критики по ряду
оснований. Во-первых, для внимания существенна возможность выделения частей,
сторон, моментов, – словом, анализа, а не одностороннее господство структурного
целого; во-вторых, хотя внимание бесспорно сначала проявляется в отношении
чувственного содержания и связано с его членением, однако существенная черта
высших форм внимания заключается в отвлечении. Внимание связано с абстракцией,
с возможностью расчленить структуру восприятия, кое от чего отвлечься и
сознательно направить взор в определенную сторону. С мыслительной операцией
абстракции внимание связано не менее тесно, чем со структурностью восприятия.
Жане приводит случай с больной, для которой непреодолимые трудности
представляло достать булавку из коробки, в которой вперемешку находились
булавки и пуговицы. Она брала коробку с тем, чтобы выполнить это задание, но,
как она поясняла, она не могла сосредоточиться мыслью на булавках, потому что
ей попадались под руки и приковывали внимание пуговицы; точно так же она не
могла сосредоточиться и на пуговицах, поскольку в поле зрения постоянно
попадали булавки; в результате она лишь беспомощно перебирала одни и другие. Мы
не находимся в такой поглощающей власти вещей.
Сводить всю
проблему внимания к структурности чувственного поля – значит в конечном счете
отрицать существование субъекта, противопоставляющего себя предметам и активно
воздействующего на них.
Внимание, которое
сплошь и рядом трактуется только как «функция» или механизм, есть по
существу аспект большой основной проблемы о соотношении личности и мира.
Наличие у человека высших форм внимания в конечном счете означает, что он как
личность выделяет себя из окружающей среды, противопоставляет себя ей и
получает возможность, мысленно включая наличную ситуацию в различные контексты,
ее преобразовывать, выделяя в ней в качестве существенного то один, то другой
момент. Внимание в этих высших своих формах характеризует своеобразие
человеческого предметного сознания.
Вместо
раскрытия этого основного соотношения, связанного с общей направленностью
личности, теория внимания по большей части сосредоточивалась на вопросе о том,
к каким функциям его причислить. Сторонники волюнтаристической теории
усматривают сущность внимания исключительно в воле, хотя непроизвольное
внимание явно противоречит такому пониманию. Другие сводили внимание к фиксации
представлений посредством чувства, хотя произвольное внимание часто регулируется
вопреки чувству. Третьи, наконец, искали объяснения внимания исключительно в
изменении самого содержания представлений, не учитывая значения общей
направленности личности. Между тем специфическое ядро вопроса в другом:
внимание существенно обусловлено взаимоотношением между направленностью
деятельности, в которую включен человек, и направленностью его внутренних
психических процессов. Внимание налицо там, где направление деятельности
ориентирует направление мыслей, помыслов и т.д., где они совпадают. Отсутствие
внимания означает их расхождение или разведение. Можно, пожалуй, сказать, что
внимание выражает специфическую особенность процессов, направление которых
регулируется деятельностью, в которую они включены.
Поскольку во
внимании выражается отношение личности к объекту, на который направлено ее
сознание, значимость этого объекта для личности имеет основное значение
«для привлечения к нему внимания.
Не подлежит
сомнению, что привлечение внимания к тому или иному объекту связано и с силой
исходящих от него раздражении, как это обычно подчеркивается в традиционной
механистической теории внимания. Сильный, резкий звук, яркий цвет, вообще
интенсивное раздражение – при прочих равных условиях – скорее привлечет к себе
внимание, чем более слабое раздражение. Однако решающее значение имеет в
конечном счете не столько сама по себе сила или интенсивность раздражителя,
сколько относительная значимость соответствующего объекта для данного субъекта.
Сосредоточенные на каком-нибудь деле, мы сплошь и рядом не обращаем внимания на
очень сильные раздражители, не имеющие отношения к тому, чем мы заняты, – на
сильные посторонние шумы и т.п., между тем как малейшая деталь, имеющая
отношение к тому, чем мы заняты, и представляющая для нас интерес, привлечет
наше внимание. Ученый, заинтересованный какой-нибудь проблемой, сразу обратит
внимание на, казалось бы, мелкую деталь, которая ускользнет от внимания другого
человека, не проявляющего интереса к этому вопросу. Любящий взгляд матери сразу
подметит малейшие оттенки в поведении ее ребенка, которые ускользнут от
внимания постороннего безразличного наблюдателя.
Относительная
значимость впечатления существенно зависит от направленности интересов.
Внимание является в большей мере функцией интереса. Оно поэтому связано с
потребностями личности, с ее устремлениями и желаниями, с общей ее
направленностью, а также с целями, которые она себе ставит.
В интересах,
обусловливающих внимание, сочетаются и эмоциональные, и интеллектуальные
моменты. То, что непосредственно связано с интересом, приобретает в силу этой
связи эмоциональную окраску; в свою очередь то, что связано с нашими эмоциями,
с чувствами, может в силу этого приобрести интерес. Эмоциональные моменты
оказывают значительное влияние на направление нашего внимания. Но интерес всегда
включает не только эмоциональные, но и интеллектуальные моменты. Именно
единство и взаимопроникновение интеллектуальных, познавательных и эмоциональных
моментов определяет сущность интереса. То, что нам только эмоционально
привлекательно, может вызвать у нас просто склонность, желание обладать
соответствующим объектом. Интерес у нас вызывает обычно то, что нам еще
неизвестно. Интерес – это желание узнать еще что-то об объекте. Он поэтому
возбуждается проблематичностью, неизвестностью, наличием каких-то задач.
Интересно то, чего мы еще не знаем и что уже хотим узнать. Интересно то, что
еще не исчерпано, не до конца изведано. Интересен человек, который для нас еще
не исчерпан.
Интересен
предмет, который требует движения мысли и дальнейшего углубления в него. Нам
интересно то, о чем мы уже знаем, что мы этого еще не знаем.
Всякий
опытный педагог знает, что заинтересовать учащихся можно, только давая им
свежий, новый, еще неизвестный материал, связывая его при этом обязательно с
уже известным, прежним, усвоенным. Это не просто внешний тактический прием. Он
укоренен в самой природе интереса. Возбуждает интерес и привлекает внимание
только то, что свежо, ново, и только при том условии, если оно как-то связано с
прежним, знакомым. Эта связь с прежним опытом личности, так же как связь с
чувствами, означает связь интересов и зависимость внимания от личности в целом,
ее конкретной направленностью, обусловленной всем ходом развития личности.