Немецкое перевооружение
В то время, когда Постоянный Комитет Атлантического пакта проводил в Лондоне секретные собрания, полностью посвященные проблемам вооружения, усиления военного могущества и “атлантическим” директивам, канцлер Западной Германии Конрад Аденауэр на пресс-конференции, где присутствовало двести журналистов, сделал важные заявления. Они в сущности, лишь внесли полную ясность, проиллюстрировали цели лондонского собрания и касались германской проблемы в свете недавних событий. В действительности Аденауэр защищал идею того, что необходимо создание сильной федеральной полиции и укрепление американских частей, размещенных в Германии. Сто тысяч человек должны будут составить эту новую полицию, которая тотчас примет характер современного военного корпуса, напоминая тем самым эксперименты первых послевоенных лет. Если свести всё это к нескольким словам, то речь идет именно о перевооружении Западной Германии. В этом заключается узел германской проблемы. Проблемы, которая при нынешнем соотношении сил между империалистическими группами предопределяет развитие ситуации в Европе.
Симптоматичный факт (в свете которого проекты-заявления Аденауэра, суть ничто иное, как официальные сообщения Верховного атлантического комитета) Страсбургский Конгресс показывает себя как пролог фазы интенсивной подготовки к войне. Война — таково единственное решение проблемы (оставленной в наследство второй мировой войной), которое находит империализм. Этот фарс в экзальтированных резолюциях трех Великих держав излагается несколькими словами: освобождение народов от нацистского господства и варварства.
То, что пожинают сегодня – это плоды посеянного летом 1945 года на Потсдамской конференции. Соглашения, принятые в ходе той трехсторонней встречи между СССР, США и Великобританией, санкционировали режим оккупации Германии одновременно по экономическим, политическим и военным параметрам. Потсдам был встречей двух империалистических линий в ущерб немецкому пролетариату.
Германия должна была вынести суммарную тяжесть обоих блоков. Конференция трех держав-победительниц на самом деле провозглашала в завуалированном виде, что немецкий народ несет коллективную ответственность, что его экономика должна быть демонтирована, а его единство разрушено. Даже если на словах нацистская клика была названа группой, виновной в развязывании мировой войны (попавшие в Нюрнберг были выходцами из нее), то вся роль правящего класса Германии, который был так или иначе интегрирован в нацистский военно-политический аппарат, была абсолютно не освещена. Также побоялись отделить вину немецкой буржуазии от ответственности немецкого пролетариата.
При таком империалистическом подходе к проблемам нельзя избежать составления баланса урона, нанесенного войной, проведения сепаратных границ, принуждения к демонтажу целых промышленных комплексов, эвакуации из зон, переданных Польше и т.д. Те, кто оплатил счет, и те, кто оплачивает его сегодня – это не монополистические группы, которые в объятиях международного капитализма всегда находят убежище, а массы трудящихся. Это – миллионы безработных, миллионы беженцев и немецкая молодежь – жертва ностальгической и шовинистической экзальтации.
Сегодня мы видим, что дает это пресловутое перевоспитание немецкого народа. Завтра чиновники от культуры придут и заявят нам, что германская раса от природы инстинктивно воинственна; завтра они будут утверждать, что немец создан для униформы, дисциплины, пушек, войны. Вот тогда нужно будет вспомнить роль, сыгранную в этом плане советским империализмом.
То, что западный капитализм проводил колониальную и грабительскую политику в отношении Германии – это абсолютно логично. Это была одна из целей, которой он добивался в ходе войны. Капитализм был рад снова сесть на шею трудящимся массам, а не немецкой буржуазии, конечно же, с которой у него были и остаются сегодня единые интересы. То, что США и Великобритания вели себя так, а не иначе, совершенно нормально: продолжается история империализма, перед нами лишь её новая глава. То, что было новым в реванше, так это поручительство, которое Россия дала англо-американской политике своим поведением.
С советской стороны не было протестов против этого злоупотребления; в Потсдаме переговоры велись так, словно разбойники делят добычу. Англо-американцы, французы и русские разделили зоны влияния, экономические зоны, на которые наложены взыскиваемые репарации. Два блока уже разделили немецкий народ, а теперь они его вооружают.
Став главой воюющего государства, Сталин забыл о ленинском самоопределении народов, о квалификации репараций как “грабеже империалистических разбойников”. Вступив в ООН, копию той Лиги Наций, всегда называемую Лениным “притоном разбойников”, он подчинил интересы немецкого пролетариата потребностям Советского государства, перекрывая путь всякой революционной инициативе, которая могла бы (в традиции Розы Люксембург и в рабочих советах красного послевоенного периода) появиться как знак возрождения немецкого рабочего класса, так долго подвергающегося испытаниям.
В этом заключалось единственное решение немецкой проблемы. Решение, продиктованное действительными интересами немецкого народа. Решение, которое могло не только действительно освободить Германию, но и разорвать империалистический круг в сердце Европы. Революционная инициатива, имеющаяся у немецкого пролетариата, вместо соглашений и сделок в Потсдаме. Революционное самовоспитание немецкой молодежи, вместо доведения её до фанатизма в угоду интересам Запада или Востока.
Если решение немецкой проблемы может быть найдено, то только в этих формулировках, которые тем более необходимы, поскольку становятся явными проекты Аденауэра и Атлантического комитета. Это проекты перевооружения, подготавливающие путь к войне, и, сверх того, проекты использования немецкого народа в качестве человеческого материала по гитлеровскому образцу.