Продолжая анализировать наиболее значимые проявления культуры на раннем этапе ее существования, обратимся к характеристике религиозных представлений. Следует отметить, что строить свои рассуждения по этому аспекту проблемы следует с учетом того, что религиозные представления обусловлены своеобразием видения мира в целом и в то же время дополняют и детализируют наше понимание характера ассоциаций, возникающих в кругу жизнедеятельности и мьшшения. Поэтому для неформального понимания раннерелигиозных форм родовой культуры следует обратить внимание на такие особенности мышления, как отсутствие жесткого структурирования, преобладание коллективных форм (род — некое единое мыслящее и действующее «существо»), уже отличавшаяся доминанта эмоций над рефлексией: перенос эмоционального состояния человека на представления об окружающих аяелиях, структуры человеческих отношений на строй мироздания. Почти все отличительные характерные особенности понимания мира и человека в нем, сформированные раннеродовой культурой, в той или иной степени нашли свое выражение в такой форме ранних религиозных верований, как тотемизм. Подумайте, какие именно тенденции миропонимания человека раннеродовой культуры нашли здесь свое преломление. Тотемизм как явление культуры интерпретируется неоднозначно, но в избранном нами контексте рассуждений представляет интерес то, что тотемизм был способом осознания коллективом людей их единства, которое проецировалось на близкий жизненно важный объект природы (животное, растение, дерево). Таким образом, общность осознавалась как родство по тотему, и только в этом смысле по «крови» (общий предок). Отсутствие различения реального и воображаемого в потоке бытия культуры способствовало воспроизводству поклонениятотемическому предку и наделению его особыми свойствами. Развитие тотемизма и складывания системы «межтотемических» взаимосвязей способствовало углублению процессов социокультурного структурирования, развитию мышления (см.: Леви-Строс К. С. 140 — 170) и развитию раннеродовой культуры в целом. Намеченное, на примере тотемизма, направление рассмотрения ранних религиозных представлений целесообразно использовать и при анализе других форм, к которым большинство исследователей относит магию, фетишизм, анимизм.
Завершая наше краткое знакомство с глубочайшими трансформациями бытия человека в системе раннеродовой культуры, мы не можем не обратиться к проблеме происхождения и сущности языка. Происхождение языка, будучи одной из самых сложных проблем осмысления антропокультурогенеза, имеет большое количество интерпретаций (см.: Якушкин Б.В., Розеншток-Хюси О.). В этой ситуации свои рассуждения целесообразно начать, опираясь на исходные теоретические посылки принятой нами концепции культуры, в частности на общесистемные характеристики языка как одни из определяющих подсистем целостности. Отсюда, к примеру, следует то, что язык не генетически обусловлен, а возникает в процессе самопорождения человека в лоне создаваемого им первичного культурного поля. Однако, делая акцент на внеприродное происхождение языка, следует учитывать наличие биологических предпосылок (наличие сложных двигательных и звуковых форм сигнализации, разрыва рефлексивного автоматизма, развитие головного мозга, голосового аппарата, стадного образа жизни). Главная задача на этом этапе анализа сводится к реконструкции и осмыслению перехода от полуживотных звуков, выражающих те или иные состояния, к зачаткам языка и обозначению механизмов перехода. Для этого обратим внимание на плодотворные идеи О. Розенштока-Хюси, которые условно можно свести к тому, что язык возникает в качестве «защитной силы», интегрирующей род как социокультурную систему. Очевидно, что его колыбель не сфера повседневности, а результат сверхусилия коллектива, накала социальной энергии, «выбросы» которой провоцируются агрессией хаоса, разрушением. Таким образом, язык рождается на волне страстного желания людей, ощущающих себя в качестве единого «социального тела», удержать ускользающее в слове, предотвратить распадение «тела», назвать невидимое, сверхчувственное. Подумайте, как это могло происходить, каковы механизмы производства первого языка, форма и сущность первых слов, каков статус «новорожденных» слов в культуре рода. Сосредотачиваясь на сущностных характеристиках языка, учитывая полифоничность культуры уже в зародыше, мы, естественно, выходим на сопряженность языка и мышления, духовности как человеческого измерения мира. Поразмышляйте о взаимосвязи и взаимообусловленности этих явлений и о неоднозначности, противоречивости существования языка и мышления, в частности правомерности трактовки языка как пассивного средства передачи, озвучивания мысли.
Тип культуры, рассматриваемой нами в данной теме, претерпел существенные трансформации в эпоху неолита. Качественные изменения, происшедшие в отмеченный период, были настолько глубоки, что он получил название «неолитическая революция». По своей сути это переход от присваивающего к производящему типу хозяйства. Однако эпохальность стоящего за этой формулировкой процесса с трудом улавливается современным человеком, и поэтому для его освоения нам следует предпринять определенные усилия духа. А для того чтобы увидеть внутренние механизмы происходящего, следует обратиться к проявлениям ограниченности культуры рода как формы человеческой общности, на преодоление которых и была направлена «неолитическая революция». Развертывая содержание рассматриваемого явления, следует изучить процессы, вызвавшие изменение коренных основ жизнедеятельности человека в эпоху неолита. Для этого необходимо проанализировать такие явления, как оседлость, разделение труда, развитие земледелия и письменности, но особенно детально следует вдуматься в суть такого феномена, как производящее хозяйство. Хотелось бы предостеречь от однозначного прогрессистского толкования его сути, взять хотя бы понимание такого факта, как осознание человеком возможности самостоятельно воздействовать на природу. Значение выдающихся достижений человеческого рода, характеризующих период «неолитической революции», особенно рельефно высвечивается в действенности их последствий, способствовавших формированию принципиально иного культурно-исторического типа, конкретизировавшегося в культурах территориальных (храмовых) царств Древнего Востока.
Литература
Пигалев А. И. Культурология: Учебник для студ. вузов / А. И. Пигалев; ВолГУ. — Волгоград: Либрис, 1999.
Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.
Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. М.: Советская энциклопедия, 1991-1992.
Пигалев А.И. Культура как целостность: (Методологические аспекты). — Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2001.
Потебня А.А. Мысль и язык // Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989. С. 17 — 23,244 — 269.
Пространство и время в архаических и традиционных культурах. – М., 1996.
Религиозные верования: Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 5. М., 1993.
Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить / Составл., пер. с нем. и англ., послесловие и коммент. А.И. Пигалева. – М.: Канон+, 1997.
Розеншток-Хюсси О. Избранное: Язык рода человеческого. Пер. с нем. и англ. М.; СПб: Университетская книга, 2000.
Розеншток-Хюси О. «Идет дождь», или Язык стоит на голове/ /Философские науки. 1994. N 1 — 3;4 — 5.
Следзевский И. Архаический культурный текст как специфический мир пространства и времени //
Тайлор Э. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск, 2000.
Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990.
Флоренский П. А. Мысль и язык//Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2.
Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1980.
Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. Гл. II, III.
Языки как образ мира. – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica”, 2003.
Якушин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М., 1985. С. 7— 19; 38-42.